Так получилось, что с центровым баскетбольного «Красного Октября» Федором Лихолитовым мы в один день повстречались дважды. Сначала запланировано – на пресс-конференции клуба, а затем случайно – в перерыве «золотого» матча между гандболистками «Динамо» и «Ростов-Дона».

– А вы не знаете, сколько в гандболе периодов: два или три? – поинтересовался у меня Федор.
– Два. Тайма, – ответила я. И договорилась с игроком об интервью, хотя собиралась сделать это только в будущем сезоне. Ну, уж очень любопытно стало, неужели баскетболист действительно не знает, сколько длится гандбольный матч.
–  До вчерашнего дня  я и не представлял себе, что такое гандбол, ни разу не был на игре, – начал беседу Федор Лихолитов после того как я включила диктофон. – Не скажу, что мне понравилось – девчонки кричат, хватают друг друга за все, что попадется под руку, но в плане эмоций было здорово. Волгоградки победили, и я их с этим искренне поздравляю.

Чем еще кроме гандбола удивил наш город?
– На самом деле Волгоград я знаю довольно хорошо, потому что родители супруги – из Волгоградской области. Каждый год мы приезжаем сюда, выбираемся на Волгу, на рыбалку, пользуемся всеми прелестями вашего региона, которые коренные волгоградцы, может быть, и не замечают.

То, что родственники жены живут в Волгоградской области, послужило дополнительным стимулом для перехода в «Красный Октябрь»?
–  Да. Вообще для соглашения с волгоградским клубом оказалось много предпосылок. Во-первых, мы вместе работали с главным тренером Андреем Лалетиным в Перми. Я был игроком, он помощником главного. Общались мы тогда не так много, но в памяти отложились хорошие воспоминания. И вот спустя столько лет – в декабре 2012-го мы случайно встретились в аэропорту. Тогда Андрей Владиславович рассказал мне, что в Волгограде организовали клуб супер-лиги, а спустя месяц позвонил и предложил выступить за «Красный Октябрь». Честно скажу, что я никогда не рассматривал себя как баскетболиста супер-лиги. К тому же в мае прошлого года я вообще решил завязать с баскетболом и  долгое время не подходил к кольцу. Но, взвесив все факторы: знакомство с тренером, близость к родным, я решил рискнуть. Все точки над «i» расставил разговор с президентом клуба Дмитрием Герасименко, который предложил мне сразу две должности в команде: игрока и генерального менеджера. Это меня полностью устроило, потому что в будущем я себя не вижу вне баскетбола.

Тяжело совмещать посты?
– Да. Тренировки, матчи занимают у действующего баскетболиста очень много времени. Тем более что я перед игрой стремлюсь на ней полностью сконцентрироваться. Иногда это мешает остальному процессу. Впрочем, на данном этапе я команде нужен больше как игрок, а не менеджер, поэтому, думаю, все нормально. Административная работа мне тоже нравится, тем более что в Волгограде много знакомых, которые помогают решать все вопросы.

 Тяжело играть с президентом в одной команде?
– Все зависит от конкретного человека, его способности разделять работу  и игру. Я восхищаюсь Дмитрием Герасименко, который, несмотря на огромную загруженность на заводе, находит время и силы каждый день поздним вечером приходить на тренировки. Иногда его усталость сказывается на занятиях: он может забыть комбинацию, и тогда я, да и любой другой игрок, вправе указать ему на ошибку.  Это хорошо, что в нашей команде такого нет: «Я могу тебе сказать, а ты мне не можешь». С другой стороны, Герасименко в качестве босса  может пожурить меня за проколы в административной работе, а как президент клуба вправе требовать отдачи от любого игрока.

Когда «Красный Октябрь» только возник, у многих были опасения, что это проект-однодневка.
– У Дмитрия Петровича далекоидущие планы, и как настоящий топовый менеджер он не форсирует события. В первый год существования клуба была цель привлечь на трибуны зрителей. И считаю, нам это удалось. Порадовать болельщиков можно только двумя способами: красивой игрой и победами. Причем второй способ надежнее. Считаю, что для дебютанта «Красный Октябрь» выступил в сезоне хорошо. В плей-офф нам чуть-чуть не хватило, чтобы зацепиться за победу в матчах с «Атаманом», который в итоге вышел в полуфинал. Да, не удалось отстоять одиннадцатую строчку в таблице, которую мы заняли в регулярном чемпионате. Но посмотрите, в серии за тринадцатое место мы сражались с «Рускон-Мордовией», которая на предварительном этапе была четвертой!

Поиграв полгода в супер-лиге, как оцените уровень турнира?
– Могу сказать, что это крепкий самобытный чемпионат, в котором есть очень хорошие команды.

А вам не кажется, что в российском баскетболе слишком много турниров? ВТБ, ПБЛ, суперлига, высшая лига, Кубок страны…
– Интересный вопрос. Может, с вами и соглашусь. Ведь отказались в хоккее от чемпионата России? Создали КХЛ, разыгрывают Кубок Гагарина, и вроде все довольны. В сезоне-2012/2013 в профессиональной баскетбольной лиге выступало всего девять команд со всей России, включая бедный Владивосток, от которого все хотят отделаться. Я считаю, это полный провал. Раньше было четырнадцать клубов, хотя это тоже невеликий показатель. Когда я выступал в Турции – малюсенькой по сравнению с Россией страной, – там было шестнадцать топовых команд и интерес к баскетболу просто огромный. Малобюджетные клубы покупали одного-двух легионеров, а иногда и без них обходились, и представляли реальную угрозу для ведущих команд.

Легионеры – это благо или зло?
– В ПБЛ существует правило: на площадке все время должны находиться два российских игрока, если две российские команды встречаются в Единой лиге ВТБ, это правило тоже действует. Ну а если российский клуб сражается, допустим, с украинским, то играть могут пять иностранцев. Я считаю, что мы создаем тепличные условия для отечественных баскетболистов: игроков как не было, так и нет, а цена на них возрастает несоизмеримо. Если Лига ВТБ это правило  отменит, то многие россияне лишатся игровой практики. Как вы думаете, они пойдут искать новую команду? Скорее всего, нет, останутся получать зарплату, сидя на банке. А такая ситуация абсолютно не устраивает руководство национальной сборной.  Вот и тянут российских игроков за уши. В клубном баскетболе большинству все равно, кто выигрывает: свои, чужие… Есть трофей – и ладно. Тренеру тем более, если он сам легионер, безразлично, кто  на площадке: Вася или Джейсон, главное, чтобы хорошо играл. Если Джейсон лучше, он получит больше времени. И эта позиция правильная. Российские баскетболисты в условиях конкуренции должны показывать свою состоятельность, а не благодаря строчке в регламенте.

В свое время вас привлекали в сборную России. Что не сложилось?
– Когда команду возглавил Дэвид Блатт, первый год он только приглядывался к игрокам. А я к тому моменту два или три сезона уже играл в сборной. И вот сложилась такая ситуация: иногда меня вызывают, иногда – нет, иногда дают играть, иногда в заявку не ставят. Конечно, такое положение дел нервировало, и будучи молодым, амбициозным игроком, я подошел к Блатту и менеджеру Сергею Тараканову и сказал: «Наверное, я лучше поеду тренироваться и играть за свой профессиональный клуб, потому что здесь, я  вижу,  вы не хотите меня использовать». И уехал. Это было не то, что глупостью, это было такой юношеской дерзостью, которую Дэвид Блатт не оценил. С тех пор, естественно, приглашений в сборную мне не поступало.

Жалеете об этом?
– Наверное, да, хотя я придерживаюсь правила, что нельзя ни о чем жалеть. Это стало  мне хорошим уроком. Я не хотел отказываться от сборной, наоборот, жаждал приехать еще раз и доказать, что достоин места в составе, но…

Давайте поговорим о начале вашей карьеры. Не многие из игроков российской супер-лиги имеют за плечами учебу в американском университете.
– Довольно часто занятия родителей определяют занятия детей, так получилось и в моем случае – мама играла в баскетбол на городском уровне. Сначала она отвела в секцию старшего брата, затем и меня. Брат подавал определенные надежды, но повздорил с тренером и с баскетболом завязал. Я же окончил спортивную школу, стал привлекаться в юношескую сборную страны, грезил об Америке. Не только потому, что там существовала НБА, а просто мне импонировал уклад Соединенных Штатов. Когда я был подростком, мне даже говорили: «Как ты похож на американца». И вот мечта уехать в США сбылась. Благодаря, конечно, баскетболу. В 1996 году проводился Кубок Мангейма, так называемый малый чемпионат мира для юношей, и у меня получилось хорошо зарекомендовать себя. Сразу проявили интерес скауты, а вскоре последовало предложение  играть за университет Ричмонда, что в штате Вирджиния. Это час-полтора от Вашингтона. Согласился не раздумывая, хотя к тому моменту уже являлся студентом петербургского вуза.

Какого же?
– Дай бог вспомнить. Я поступил в технологический институт растительных полимеров, что-то в этом роде.

Зачем?
– Хороший вопрос. Потому что взяли. Это было рядом с тренировочной базой, оттуда ближе всего было ехать в баскетбольный зал. Никто не скрывал, что у меня на первом месте спорт, а учеба – лишь приложение.

Но такой принцип вряд ли был приемлем для американского университета.
– Действительно, поблажек в учебе никто не делал. Если в России я в институте практически не появлялся, то в Америке пришлось взяться за учебники. Никто не помогал, никто не давал списать, и никакие подмигивания не выручали. Это принцип – каждый должен учиться сам. И даже то, что я представлял университетскую команду, не спасало. Правило такое: если ты не сдаешь первый семестр, то тебя отстранят от тренировок, если ты не сдаешь второй семестр, могут просто выгнать из команды. Если плохо закончил год – попрощайся с университетом, каким бы ты хорошим атлетом ни был. Поэтому в Ричмонде я научился учиться. Научился сидеть за компьютером, писать работы. Причем все делать приходилось именно на английском, потому что если ты прочитаешь на русском, запомнишь на русском и переведешь потом на английский – это не вариант.

Английский быстро выучили?
– Учил еще перед отъездом в Америку. Но, приехав в Штаты, испытал, что называется, культурный шок и напрочь все забыл. Пришлось наряду с академическими классами брать еще уроки английского языка. Учить надо было быстро, потому что возникли недоразумения в общении с тренером. Я не понимал, что он говорит, не понимал на площадке партнеров, и это была катастрофа. Нас было четверо белых в команде, все остальные черные. Естественно, они тоже приложили руку к моему обучению: о, русский, давайте его подколем… В общем, к концу учебного года я уже довольно хорошо изъяснялся на английском, а точнее американском, ведь в каждом штате свой сленг.

Как в Америке обычные студенты относятся к студентам-спортсменам? Они ведь платят за учебу, а вы нет.
– В США культ спорта. На  игры университетских команд собирается по 5–7 тысяч зрителей, атлеты для них кумиры. Конечно, иногда однокурсники могут сказать: «Ты существуешь за счет нас», но это в шутку. В основном они хотят дружить: ведь ты же звезда, пусть и на студенческом уровне.

В одном из интервью вы рассказали, что первые деньги получили, играя уже в Страсбурге. Как же вы жили в Америке, получали дополнительную стипендию или родители помогали?
– Моя студенческая стипендия подразумевала оплату комнаты, питания и учебников. Чтобы сходить в кино или кафе, денег реально не было. Мама, конечно, очень переживала, но возможности присылать деньги из России у родителей не было. Приходилось искать дополнительный заработок, но тут возникала другая проблема. Я находился в США по учебной визе, которая не давала права официально устроиться на работу. Надо было изворачиваться. Тут на помощь приходили знакомые, которым надо было, например, переехать или люстру прикрутить. Тогда, конечно, звали меня, потому что большой, потому что свой, а заплатить можно меньше, чем обычным рабочим.  А летом я делал спортивные лагеря для детей. Три года подряд. Это просто суперопыт. Работал и с малышами, и с ребятами постарше. Чему-то ты их научишь, а чему-то они тебя, эмоции только позитивные.

К гамбургерам в Америке пристрастились?
– Нет, пристрастился к стейкам. В Штатах действительно любят и умеют готовить мясо. Мне кажется, это вообще первая страна в мире по употреблению мяса, а стейк – как национальная еда. Очень вкусно. У меня есть друг, как он себя называет, – сыроед. Не ест ни мяса, ни рыбы, ни курицы, ничего готового, только все сырое, вяленое, сушеное. И когда мы встречаемся, он мне говорит: что ты делаешь, как ты это ешь, это же мясо!.. А я отвечаю: извини, люблю. Дружба дружбой, а мясо…

Как и когда переехали обратно в Европу?
– Благодаря агенту после окончания университета. За студенческую команду ты можешь выступать, пока учишься, потом надо делать выбор. Если ты талантливый перспективный игрок, то едешь в лагерь, где тебя просматривают скауты НБА. Суть лагеря в том, что в одно место съезжаются ребята со всей страны, их делят на команды по 7–8 человек в каждой, дают номинального тренера, – и вперед, играй! После университета я приехал в такой лагерь, меня посмотрели, я подписал контракт с агентом, который предложил мне поиграть… во Франции.  Я согласился. Во-первых, это зарплата, во-вторых, первая проба сил в профессиональном баскетболе. В Страсбург я приехал в апреле, а сезон закончился в середине мая. После первого месяца работы мне дали десять тысяч долларов. Для меня это были просто гигантские деньги. Естественно, они пошли на вещи, на какие-то развлечения, которые я себе не мог позволить раньше. Когда я вернулся в Америку, мы с  другом пошли на дискотеку и оторвались по полной. Не могу сказать, что это хорошо или плохо. Просто это было такое удивительное чувство обладания деньгами. Первое чувство.

Как развивалась дальнейшая карьера?
– Учитывая, что я полтора месяца провел в Европе, то не попал в лагеря в Чикаго или в Фениксе, откуда можно было попытаться пробиться в НБА. К тому времени я получил первый вызов в сборную, которую тренировал Станислав Георгиевич Еремин. Он на меня посмотрел, пожал руку, сказал «Спасибо, что приехал», ну, собственно, и все. На другой год я уже был в составе национальной команды, меня взяли на чемпионат Европы. Это было супер — такой молодой, играю в сборной, на топовом уровне. В клубном чемпионате я тогда выступал в Греции. Потом вернулся в Россию. Затем была Турция. Потом вновь Россия.

На мой взгляд, для центрового вы немного худоваты.
– Абсолютно согласен, но посмотрели бы вы на меня два-три года назад. После того, как я решил завязать с баскетболом, то перестал ходить в тренажерный зал, стал меньше есть, сбросил очень много килограммов. Когда Лалетин увидел меня в аэропорту, его первой реакцией было: ты что с собой сделал? Вес мне пришлось набрать в Штатах, потому что американский баскетбол намного атлетичнее, чем европейский. Когда я приехал в Вирджинию, мне было 18 лет, при росте 2,07  метра я весил 92–93 кг, что в принципе очень мало. При таких показателях под щитом мне было нечего делать, потому что меня выталкивали все кому не лень. Даже студенты-баскетболисты в Америке гораздо мощнее, чем профессионалы в Европе, наверное, потому что  в Старом Свете все-таки больше делают упор на технику. Мой тренер по физподготовке Сергей Иванович Борисюк, сам легкоатлет, но много лет проработавший в баскетболе, говорил: «Можно быть легким и сильным, а можно быть тяжелым и слабым». Ведь можно иметь большую массу, но не уметь ею пользоваться: вес же еще надо перемещать по площадке, бегать с ним, прыгать…

Система физической подготовки спортсменов в США и в России, как уже стало понятно, весьма различается, а в остальном?
– По большому счету американскому тренеру на тебя наплевать. Если, например, российские наставники смотрят за тобой, подстегивают, они заинтересованы в том, чтобы ты раскрылся, то в Америке это происходит примерно так: нате вам мяч, развивайтесь сами, если получится – супер, нет – возьмем других.

То есть работают по принципу «выживает сильнейший». Как и в Советском Союзе.
– Наверное так. Но в СССР были такие тренеры, как Александр Яковлевич Гомельский. Не зря у него было прозвище Папа среди игроков. Я с ним общался буквально пару раз, очень жаль, что не попал ни на одну из его тренировок. Но по разговорам знаю, что он любил своих игроков, естественно, и требовал с них больше. То же самое можно сказать и о Владимире Петровиче Кондрашине. Все знают питерский «Спартак», питерскую школу баскетбола. Увы, она сейчас переживает не лучшие времена.

Самой яркой звездой в современном российском баскетболе можно назвать Андрея Кириленко, вы, кажется, начинали с ним в одно время?
– В одно время, в одном городе и даже в одной спортивной школе. Потом я перешел в спортшколу другого района – Адмиралтейскую, а он остался во Фрунзенской.  Потом с Андреем мы были в сборной: юношеской, молодежной… До сих пор общаемся, видимся каждое лето, он очень хороший парень, настоящий друг. Благодаря ему я познакомился с будущей женой. Это случилось на вечеринке – когда Андрей и Маша Кириленко приезжали из Америки, то всегда устраивали грандиозное барбекю в загородном доме. В общем, мы с Викой друг друга увидели – и бац!.. Шок. Потом через знакомых взял телефон, начались звонки, встречи, сначала непонимание, потом полное понимание, потом свадьба. Мне было 25 лет. Сейчас у нас две дочки.

Семья в Волгограде живет с вами?
– Да. Вообще семьи спортсменов, особенно которые подписывают контракт на один-два года, похожи на семьи декабристов, жена и дети следуют за спортсменом. Моя супруга побывала со мной и в Самаре, и в Перми, и в Стамбуле. Вряд ли бы она по своей инициативе поехала смотреть, например, Самару, учитывая, что уже много лет живет в Москве. Но со мной она ездит везде, большое ей за это уважение и любовь. Могу сказать, что я счастливый человек. Мы прибываем на новое место, устраиваем совместный быт, находим садики для детей, учим дочек местной истории… Вот, например, недавно все вместе посетили Мамаев курган.

Если бы проводился референдум, вы бы проголосовали за Волгоград или Сталинград?
– Не задумывался об этом. Волгоград звучит как-то мягче. Сталинград? Наверное, не стоит, учитывая, сколько исторических тайн раскрывается. На самом деле время Сталина, время Сталинграда уже прошло. Когда Ленинград в Санкт-Петербург переименовали, много людей было против. Мне, может быть, тоже  ближе Ленинград, потому что я родился в городе с таким названием. Но сейчас я уже привык говорить Питер.

Вас не пугает, что Волгоград очень грязный город?
– Как говорил один из моих первых тренеров, чисто не там, где убирают, а там, где не сорят. Недавно я прогуливался с семьей по Аллее Героев, и меня поразило то, что молодые парни и девчонки сидят на скамейке и щелкают семечки, а под ногами у них образуется черно-белый ковер шелухи. Для меня это дико, мусорить там, где отдыхаешь. Плюс само место – Аллея Героев. Оно названо так не потому, что слово хорошее – герои, а потому, что эта аллея несет в себе глубокий исторический смысл, она ведет к Вечному огню. Должно быть уважение к этому. Вот мы сейчас говорим о несознательности нашей молодежи, но возможно, это не значит, что она плохая. Может быть, старшее поколение неправильно воспитывало? Нужно подавать хороший пример. В Турции за разбрасывание мусора – штраф, в Америке – еще больший штраф! Если ты, например, выкинул  что-то из машины, то из едущего рядом автомобиля тебя сфотографируют, позвонят в полицию и скажут, что ты нарушил правила.  В России это считается дикостью, стукачеством, в других странах –  нормой. Если я не мусорю, почему это может делать другой? Волгоград исторически очень интересный город, который, если им заняться, можно превратить в сказочное место: отремонтировать дороги, облагородить парки, очистить берега Волги, научить людей культуре поведения в общественных местах…  Надо ценить то, что имеешь, а в Волгограде есть, что ценить.

Марина Ткач, sport-rewu.ru

Федор Лихолитов
Центровой. Рост 210 см, вес  117 кг. Родился 14 марта 1980 года в Санкт-Петербурге.
Выступал за команды «Балтика» Санкт-Петербург (1996–1998), «Спартак (Санкт-Петербург» (2001 февраль), SIG Страсбург, Франция (2002), «Арис» Греция (2002–2004), «Динамо» Москва (2004–2006), «Триумф» Московская область (2006-2008), «Урал-Грейт» Пермь (2008-2009), «УНИКС» Казань (2009), «Бешикташ» Турция (2009-2011), «Красные Крылья» Самара (2011–2012», «Красный Октябрь» Волгоград (2013 – н. в.)